Сталин и современные перемены в высшем образовании: небольшая провокация

София Хоулетт (Sophia Howlett) – декан по специальным программам и программам повышения квалификации на кафедрах государственной политики и гендерных исследований, Центральноевропейский университет, Будапешт, Венгрия, гостевой ученый в магистерской школе образования Гарвардского университета.

E-mail:howletts@ceu.hu

За прошедшие 30 лет университет заставляли “покинуть свою башню из слоновой кости,” “спуститься на землю” и вводить "инновации". Профессорско-преподавательский состав понимает, что они предполагают сделать: создать образование более применимое к потребностям общества, более практичное, изменить аудиторные занятия на занятия ориентированные на студента, увеличить количество студентов для обеспечения экономики высококвалифицированными специалистами, связать их с миром труда.

Современная политика высшего образования стала догмой: сложно задавать вопросы, не понимая, что консервативность не может жить в “реальном мире.” Однако, когда политика начинает походить на догму или моральный долг, наступает время когда именно профессура должна задавать вопросы. Альтернативой становится захваченный сектор высшего образования: без критической дистанции, существующий как рука государственной политики.

Приведем параллель: в СССР Иосиф Сталин уже использовал подобную современным тенденциям политику в высшем образовании. Это удивительная историческая связь и одновременно общая базовая основа. Сталин пытался провести быструю индустриализацию; сегодня, государства тоже хотят продвинуться к экономике знаний. Сталин хотел, чтобы университеты стали инструментами государственной политики. Посредством прямых и косвенных методов контроля, европейские университеты, например, все больше находятся в той же самой ситуации.

В СССР конечными результатами стали университеты, находящиеся под непосредственным государственным контролем; исследование отделилось от преподавания; аудиторные занятия, которые быстро приводят и выводят студентов вооружая их определенным набором технической компетентности; и слабое развитие дисциплин, боявшихся критиковать ценности государственной политики.

Назад в СССР

В 1929 Сталин начал свой амбициозный план быстрой индустриализации. Осознав важность высшего образования для этого процесса, Сталин существенно реконструировал этот сектор. Для индустриализации была необходима особая группа образованных людей, требовалось быстрое увеличение числа выпускников особенно в технических областях. В результате, начиная с 1930х гг. советское высшее образование подверглось быстрой массификации. Однако, по планам Сталина, были необходимы ещё и выпускники уже готовые к трудовой деятельности. Поэтому были использованы грандиозные и всеохватывающие цели немецкого фундаментального образования. Обучение сокращалось в сроках подготовки, фокусируясь на развитие навыков в специфической профессиональной области. Продолжительность для получения степени было сокращено от пяти и более лет до трех- и четырёхлетних программ обучения. Специализации (программы получения степени) стали настолько специфичными, что студенты могли полностью получить технические навыки в сокращенный период.

Соответственно быстро возросло и число высших учебных заведений. Однако государство в первую очередь оказывало поддержку университетским альтернативам – институтам, педагогическим колледжам, и профтехучилищам, которые выполняли практическую функцию, обеспечивая профессиональным образованием для экономических потребностей. Многие учебные заведения были непосредственно связаны с определённым министерством или экономическим предприятием. То, что сегодня называют исследовательскими университетами, стало совсем маленькой частью в пределах всего сектора. В действительности, исследования было преимущественно перемещены из университетов.

Трудовая деятельность составляла особенность студенческой жизни с акцентом на практику в советском учебном плане и в аудитории. В заключение, формирование учебного плана, знаний, навыков, компетентности необходимых для каждой специализации, написание учебников, и даже развитие специальных курсов становилось более централизованным, так как именно государство несло за них ответственность. Данные реформы были чрезвычайно проблематичными. Некоторые быстро исчезли, а другие — с акцентом на узкие технические навыки — продолжались и приводили к атрофии другие дисциплины, особенно социальные и гуманитарные науки, к неконтролируемому множеству увеличивающихся узких субдисциплин, к проблематичной связи между советским образованием и исследованием.

Достиг ли Сталин своих политических целей? Конечно, появилась быстрая и очень неоднородная индустриализация. Однако долгосрочные научные исследования, даже в технических дисциплинах не поддерживались. Государство захватило сектор, но подорвало научное и техническое развитие — тех самых областей, которые надеялись улучшить.

Вчерашнее сегодня

Сегодня в очередной раз быстрая модернизация становится приоритетом. Экономика знаний вызвала транснациональные процессы перемен — таких как Лиссабонская конвенция и Болонский процесс и инициативы отдельных государств, воздействующих на высшее образование. Политика Сталина повторяется: массификация; движение к краткосрочным программам, базирующимся на навыках с акцентом на применение знаний в реальном мире; интернатуры; содействие техническим предметам; движение к работе в команде; важность взаимоотношений университет/трудовая деятельность; соответствие требований высшего образования государственным интересам.

Несомненно, истории за проведенной параллелью более сложны и возможны возникновение дальнейших вопросов. Необходимы ли крупномасштабные перемены в экономических целях, например, крупномасштабная реорганизация высшего образования? Или такие перемены просто обеспечивают возможность государству изменить отношения власти с университетами? Относительно специфических вопросов: полезна ли активная педагогика и роль образования основанная на практическом опыте?

Сталинский пример также раскрывает суть того, что университет как “башня слоновой кости” относится к сказке, также как и риторика "инноваций". Высшее образование всегда было в большей или меньшей степени частью государственной политики. Иногда она продвигалась для обслуживания — например при Сталине — в других случаях, существовало согласие, например, при Гумбольдте, во времена его должности министра образования, относительно Университета Берлин.

Современное политическое мышление не может быть моральным приказом для университета находиться за пределами реального мира. Политика является простым инструментом государства для достижения своих целей. Она также является экспериментированием с хорошим или плохим результатом. Возникают естественные вопросы – и о прошлом, и о настоящем – включая один вопрос относительно продуктивности "захваченного" сектора. В заключении, в отличие от наших коллег при Сталине, современная профессура имеет право задавать вопросы.